Первый раз – не больно - Вячеслав Лим

Он положил трубку на стол и осмотрелся. Никакой официантки, ожидающей заказа не было. Ее не было ни рядом, ни вообще где бы то ни было. Зато, стоя за барной стойкой, в кафе, одиноко томилась юная кассирша студенческого возраста. Слава забрал телефон со стола и подошел к стойке. Девушка перестала смотреть в свой смартфон и изобразила внимательность.

– Вы варите кофе? – вежливо спросил Слава.

– Нет, – ответила студентка, поглядывая на очередное сообщение, звякнувшее в руке, – У нас кофе из автомата.

– А утром, когда собираетесь на работу, варите? – настаивал Слава.

– Я пью растворимый, – простодушно ответила девушка и пожала плечами.

– Хорошо, тогда попросите Ваш автомат, сварить мне кофе покрепче.

– Вам какой? Эспрессо или американо? – проявив какую-то особенную эрудицию, спросила студентка.

– Любой, – грубо ответил Слава, – тот, что у него лучше всего получается. Я буду вот там, у того окна.

Он вынул купюру, положил ее на стойку и, не дожидаясь сдачи, отправился к своему столику. Присев на стул, он выложил на стол сигареты, но не закурил. Глядя в витрину, он разглядывал проезжающие мимо машины. Так, неподвижно, он просидел минут пять, задумчиво вглядываясь в прохожих. Его раздумья прервала студентка, голосившая из-за своей барной стойки:

– Мужчина! Мужчина! Муж-чи-на! Да-да, Вы, – она утвердительно кивнула головой, когда Слава посмотрел в ее сторону, – Ваш кофе готов!

Поняв, что кофе ему сегодня не принесут, он, нехотя, поднялся из-за столика и направился к юному фрику с мобильным гаджетом в руках. Забрав, аккуратно положенную на чек, свою сдачу, Слава взял чашку с капучино и, не говоря ни слова, сел на свое место.

Вы, когда-нибудь, распускали старый вязаный свитер, сматывая его в клубок? Ну, или шерстяной носок? В далеком, Славином детстве, так делала его мама. Иногда, чтобы полностью перевязать его, добавив разноцветных нитей, а иногда, просто для того, чтобы перевязать пятку, когда носки становились маленькими. Она находила тайный узелок, развязывала его и, дергая за высвободившуюся нить, сматывала ее в мягкий клубок. Слава неотрывно наблюдал, как шерстяная нить, отчаянно цепляясь за петли, хваталась за них тысячами маленьких ворсинок. Как поддавшись маминым рукам, падала на пол серой извилистой волной. Как ряд за рядом, обреченно, таял целый носок, еще вчера считавший себя необходимой кому-то вещью. Иногда, нить обрывалась, но мамины руки подхватывали ее, и, связав разъеденные концы узлом, продолжали хладнокровно укладывать ее в нарастающий моток бесформенной пряжи.

Вам, когда-нибудь, исполнялось сорок лет? Думали ли вы, как становитесь похожими на старый вязаный носок? Присаживались ли вы на корточки, в предвкушении начала конца? Наблюдали ли вы за тем, как цепляясь за обстоятельства миллионами надуманных причин и миллиардами несостоятельных обоснований, день за днем, неделя за неделей, распускается извилистая череда жизненных событий, нить, неминуемо ведущая к концу? То, обрываясь, то завязываясь в новые узлы, превращаясь в то, что мудрецы называют итогами, что в писательской среде принято называть мемуарами, а газетчики умещают в короткие некрологи? Приходилось ли вам по-настоящему переживать? Подушечками пальцев ощущать узелки своей жизни, связанные чьей-то невидимой рукой? Вы, когда-нибудь, держали в руках свой клубок?

Мысли Славы прервал телефонный звонок. Он коротко поговорил с Машей и, оставив нетронутым свой капучино, вышел из кафе.

23

Он издалека заметил Машу. Ее бирюзовое платье, слегка колыхалось на ветру, изображая легкий морской бриз, над которым, одинокой белой чайкой, парил ее шелковый шарфик. Маша поправила волосы, словно вглядываясь в горизонт, стоя на морском берегу в маленьких туфлях-лодочках. Завидев Славу, она помахала ему рукой и сделала несколько шагов навстречу. Слава ускорил шаг, и они встретились. Он взял ее за талию и поцеловал.

– Я очень скучал, – тихо сказал он и повторил поцелуй, – где ты так долго была?

– Я больше скучала, обманщик, – ответила она и отдала ему кожаную папку с бумагами, оставив себе только бирюзовую сумочку.

– Берешь работу на дом? – поинтересовался Слава, подходя к машине.

– Пытаюсь. Но, чаще, приходится ходить на работу, – иронично ответила Маша, поправляя волосы, – Не всем же удается все время работать дома.

Слава положил ее папку в багажник и, слегка расправив букет, так, чтобы этого не заметила Маша, выглянул из-за машины.

– Значит, я заслуживаю общественное порицание?

– В глазах всего прогрессивного человечества? Да! – улыбнулась она.

– И я не заслуживаю снисхождения? – вкрадчиво спросил он и вышел из-за открытого багажника с букетом в руках.

– Человечество подумает, – тихо пообещала Маша, ощутив на своих губах нежный поцелуй.

Она взяла в руки букет и, с нескрываемым удовольствием, вдохнула легкий аромат белоснежных фрезий. Время на мгновение замерло, давая Славе ощутить себя мечтательным художником. Перед ним стояла хрупкая, почти прозрачная, легкая, словно мазки теплого июльского ветра в рыжих лучах вечернего солнца, красивая женщина – ангел по имени Маша. Она улыбнулась и обняла Славу свободной рукой, тихо прошептав на ухо:

– Они замечательные. Я люблю тебя, мой Ланселот9.

– Вы готовы умчаться со мной, моя Гвиневра10? Священный Грааль ждет нас! – он открыл пассажирскую дверь и протянул Маше руку, приглашая сесть ее в машину.

Двери купе синхронно захлопнулись, мягко щелкнув замками, и серебристый автомобиль, низко фыркнув, выстрелил стрелой, унося прочь влюбленного Ланселота и его Гвиневру.

24

– Ты так и не рассказал мне, чем закончились ваши вчерашние переговоры, – прервала затянувшееся молчание Маша.

– Пока что ничем, – ответил Слава, не отвлекаясь от дороги – да и вряд ли они чем-то закончатся. Ты же знаешь Борю. Он больше строитель, чем пожинатель. Большинство его песочных замков размывают соленые волны неизбежной реальности.

– А у меня другая информация, – спокойно возразила Маша, – у нас уже с утра все только и говорят, что о вашем контракте с Горгоной. Кто-то из ее группы слил информацию в наше агентство. Я только не могу понять, каким образом вам с Борей это удалось? Ведь все знают, что Горгона не работает с чужими людьми. Уж, тем более, она никогда не работает с фрилансерами. У нее свои источники, своя группа креативщиков… И, вдруг, вы!

– Ну, что я могу сказать? – ответил Слава и, посмотрев в сторону задумчивой Маши, отшутился, – Значит, мой сценарий настолько гениален, что Майя просто не могла пройти мимо него. А вот то, что, Боря, успел так быстро засветиться, не очень здорово. Наверное…

– Нет, Слав. Речь шла вообще не о вас с Борисом. Никто, кроме меня, пока не знает о вашей вчерашней встрече. Просто пошел слух, что «Медиа Империя» готова подписать с китайцами контракт, хотя все знают, что с китайцами они до этого не работали. С ними работало какое-то другое агентство. По слухам, вроде бы, «Эйч Ди Арт». Вот, что всех удивило! У «Империи» была целая куча своих проектов, но не китайцы. И, вдруг, вчера, откуда-то выплыл готовый проект. Вот что обсуждают наши боссы, расчесывая свои лысые головы.

Маша повернулась в кресле и слегка толкнула Славу в плечо, наигранно изобразив ревность.

– Ну, так что там вчера произошло? Колись, непризнанный гений! У меня такое чувство, что вовсе не одной гениальностью ты покорил эту крепость.

– А, ты имеешь в виду тех, моих вчерашних проституток? – широко улыбаясь, пошутил Слава, повернувшись к Маше, – Ну, так, я же тебе сказал, что они сперли мой бумажник. А там лежали мои наброски. Одной из этих прелестных нимф и была та самая Майя.

– Дурак! – обидчиво произнесла Маша и, глядя на дорогу, продолжила, – Если Майя и изображала из себя проститутку, то не вчера. Потому что, в таком случае, это была бы какая-то особенная проститутка, умудрившаяся побывать одновременно и в твоей постели и в самолете, летящем в Малайзию. Если не хочешь, не рассказывай. Но не делай из меня дуру, Слав, – заявила она, укоризненно кивнув головой.

– Маш, нечего рассказывать, – продолжая улыбаться, ответил Слава, – Мы встретились с ней перед ее отлётом, но мы даже не показывали ей проект. Боря как всегда умничал и расхваливал меня и мою гениальность, а потом мы расстались. Придя домой, я отправил эту гениальную хрень ей на почту. Все. Это все, что было. Я даже не знаю, понравилось ли ей то, что я отправил. Потому что ответ от нее я не получал. Так что сказать тебе, что ее там зацепило, я не могу. Кстати, мы приехали.

Слава припарковался на одной из небольших улочек и, заглушив двигатель, повернулся к Маше, виновато улыбаясь. Она поцеловала его в щеку, делая вид, что поверила.

– Ты мой супершпион! – похвалил ее Слава. – А еще, ты супер-партизан. Не выдала меня фашистам! Знала, что это был я и не предала.